_Изучая жизнь Александра Леонтьевича Онисимова, беседуя с людьми, более
или менее близко его знавшими, я установил, что первая неясная весть о его
смещении пронеслась еще летом 1956 года.
Молва эта поначалу не подтвердилась. Шли дни, сменялись месяцы,
Александр Леонтьевич оставался главой Комитета. Однако уже в сентябре
секретари и референты Онисимова узнали, что (употребим характерное
выражение времени) решение состоялось: Александру Леонтьевичу отныне
предназначена дипломатическая деятельность, он вскоре уедет в одну из
стран Северной Европы. Уже от многих можно было услышать об этом.
От многих. Но не от самого Онисимова. Он по-прежнему ровно в девять
утра входил в свои кабинет на втором этаже здания Совета Министров в
Охотном ряду. К приходу Александра Леонтьевича на его письменном столе
лежали, как обычно, суточные сводки о работе заводов черной и цветной
металлургии, о добыче нефти и угля. Опустившись в дубовое кресло с
жестковатым, крытым искусственной кожей сиденьем (сотрудникам Онисимова
давно известны его вкусы, нелюбовь к дорогой мебели), он надевал очки, - с
некоторых пор они уже требовались ему при чтении. Стеклами и массивной
оправой скрадывались темные полукружия под глазами - след многолетнего
недосыпания. Его будто выточенное лицо, - столь безупречно правильны были
все черты, за исключением, пожалуй, лишь верхней губы, несколько впалой,
коротковатой, - склонялось над столбцами цифр. Маленькая, белая, чуть с
желтизной, рука, вооруженная карандашом, порой быстро подчеркивала ту или
иную цифру. Худощавые пальцы чуть тряслись. Нет, это не была старческая
дрожь - Онисимову исполнилось лишь пятьдесят четыре года, отдельные седые
ворсинки терялись в его каштановых волосах, разделенных надвое пролегавшим
слева, всегда безукоризненно прямым, будто выведенным по линеечке,
пробором. Неотвязная тряска пальцев преследует Онисимова уже несколько
лет. В спокойные часы дрожь почти незаметна, она усиливается, когда
Александр Леонтьевич раздражен.
Медицина не сумела излечить эту странную болезнь. Впрочем, Александр
Леонтьевич пренебрегал медициной, предписаниями врачей. Дрожат пальцы - и
черт с ними! Не обращать внимания! Тем более что подергивание пальцев ни в
малой степени не отразилось на его великолепном каллиграфическом почерке,
выработанном еще в отрочестве, когда с пятого класса коммерческого училища
он сумел найти грошовый заработок в переписывании бумаг. Вот и сейчас все
его пометки совершенно четки, каждая возникающая из-под карандаша черточка
тверда. Карандаш Онисимова тоже памятен его подчиненным, неизменно самый
жесткий, отточенный, как пика.
Левая рука время от времени тянулась к постоянно лежавшей на столе
коробке сигарет "Друг" с оттиснутой на крышке мордой пса. Не отрывая
взгляда от машинописных строк, Онисимов чиркал спичку, с привычной
жадностью затягивался. Он впервые закурил уже немолодым, в 1938 году, в
дни, когда решалась его участь. Закурил - и с тех пор не мог отвыкнуть.
Непогашенный окурок еще дымится в пепельнице, а Онисимов уже зажигает
следующую сигарету. Верный своему стилю - стилю управления, что отшлифован
десятилетиями, - Александр Леонтьевич отнюдь не ограничивается изучением
бумаг. Знакомясь со сводками, он то и дело поворачивается к телефонному
столику, звонит по вертушке, - этим словечком именуются телефоны особой
правительственной сети, - соединяется с министрами, с начальниками
главков, требует ответа: почему снизилась выплавка на таком-то заводе,
почему не изготовлен в срок заказ номер такой-то, из-за чего продолжается
"непопадание в анализ" новой марки стали? Не довольствуясь объяснениями из
министерских кабинетов, следуя правилу ничего не брать на веру, он
нетерпеливо нажимает кнопку звонка, приказывает явившемуся мгновенно
секретарю связать его, Онисимова, с заводом, вызвать к телефону директора
или начальника цеха, а порой даже и мастера. У них, заводских людей,
Онисимов перепроверяет услышанные по вертушке объяснения. Знать дело до
последней мелочи, знать дело лучше всех, не доверять ни слову, ни бумаге -
таков был его девиз. Держать аппарат в напряжении - так он сам определял
свой метод.
С суточными сводками покончено. Просмотрены и телеграммы. В раскрытом
большого формата блокноте с черным грифом на каждом листе: "Председатель
Государственного Комитета по делам металлургии и топлива Совета Министров
СССР" [название комитета вымышлено, как и названия некоторых других
учреждений; действующие лица, за исключением тех, которые названы
подлинными именами, являются собирательными образами; кроме того,
видоизменены отдельные симптомы заболевания, о котором говорится в романе
(прим.авт.)] сделано несколько записей, - этими вопросами Александр
Леонтьевич в течение дня еще будет заниматься. Из стола он вынимает папку
с материалами о внедрении автоматики в металлургию. Вскоре он погрузится -
в который уже раз - в изучение графиков поставки оборудования, графиков
монтажа, пуска, освоения, опять будет звонить, вникать в каждую мелочь,
нажимать на Госплан, на машиностроительные министерства, вызывать своих
помощников, давать им поручения.
На круглом столе, что стоит у стены рядом с книжным шкафом, заполненным
томами Технической энциклопедии, толстыми справочниками по черной и
цветной металлургии, минеральному топливу, химии, геологии, аккуратно
сложена пачка газет. "Правду" Онисимов внимательно прочитывал дома, -
прочитывал, задымив первой сигаретой, - "Известия" и "Комсомолку"
просматривал в машине, когда ехал на работу. В служебном кабинете его
ждали другие московские газеты. Здесь же на круглом столе высилась пачка
ежедневной прессы промышленных районов - газеты Донбасса,
Днепропетровщины, Урала, Закавказья, крупнейших индустриальных центров
Сибири и Дальнего Востока. Вся эта местная печать уже проработана
секретариатом, подготовлена для Онисимова - цветными карандашами отмечено
все, что может его заинтересовать. Рядом лежат реферативные журналы
Академии наук и присланные Институтом информации переводы статей из
иностранных технических журналов (Онисимов владеет лишь английским). Сюда
же кладутся новинки Металлургиздата и Углеиздата. Ни одна книга, ни один
журнал не убираются с круглого стола, пока это не сделает сам Онисимов.