_Низкий, протяжный гул колокола ворвался сквозь растворенное по причине летней жары окно, прокатился по мрачной комнате, отразился от стен, заметался под сводчатым потолком.
Мэтр Гольбрайн оторвал взгляд от исписанных листков бумаги, небрежно разбросанных по широкой столешнице, пошевелил усами, сморщил нос, будто вдохнул тухлятины. Нахмурился.
За первым колокольным ударом последовал второй. Третий. И так до шести[1 - В Сасандре светлое время суток разделяется на десять часов. Ночь — на три «стражи».].
Второй профессор — кривоплечий, щуплый мэтр Носельм, которого развеселые студенты звали Гусем или просто Носом, — побарабанил пальцами по столу. Хмыкнул. Сказал, позевывая:
— Молодой человек, вы меня разочаровываете. Понятно, латонцы говорят: «Перед смертью не надышишься», но поимейте уважение к трем старым, больным ученым…
— И в самом деле, фра Антоло, — поддержал коллегу декан мэтр Тригольм. — Двух часов более чем достаточно… Извольте сдать работу.
Экзаменуемый нехотя поднялся, отложил абак и грифельную доску, исчерканную вдоль и поперек. Посыпал строчки, поблескивающие свежими чернилами, из мятой песочницы.
— Мэтр Гольбрайн, — виновато проговорил студент. — Я бы хотел еще раз проверить правильность вычислений.
— Нет уж, молодой человек, — въедливо произнес Гусь. — Порядок один для всех. Я не позволю тратить мое драгоценное время…
«Чтоб ты подавился своим языком, — подумал Антоло. — Можно подумать, тебя дома ждут. Если и ждут где-то, так в борделе на углу Прорезной и Портовой».
Студент медленно, словно еще раз обдумывая возможные ошибки и неточности экзаменационной работы, подошел к профессорскому столу. Уважительно, но без подобострастия поклонился декану, передал ему в руки листок.
Гольбрайн, покровительствующий молодому северянину, виновато развел руками. Мол, что поделаешь. Профессор хоть и слыл добрейшей души человеком по всему Императорскому аксамалианскому университету тонких наук, но скорее согласился бы искупаться у пирсов во время шторма, чем дал бы повод обвинить себя в проталкивании любимчиков к заветному ученому званию.
— Вы позволите, коллега? — Он протянул руку к листку, но Гусь опередил его, схватив бумагу с жадностью ростовщика, получившего наконец-то плату по расписке.
— Нуте-с, нуте-с… — забормотал профессор, едва не касаясь носом строчек и схем.
Фра Антоло упрямо развернул широкие плечи. В любой толпе на улицах Аксамалы он выделялся светлыми волосами и коренастым телосложением. Уроженцы Табалы — провинции, прилегающей к Внутреннему морю, — всегда отличались силой и упрямством. Или даже наоборот — упрямством и силой. Молодой студент, закончивший последний курс подготовительного факультета[2 - Подготовительный факультет (семь свободных искусств) состоит из двух уровней подготовки. На первом уровне изучают грамматику, риторику и логику. На втором — музыку, арифметику, геометрию (с основами географии) и астрономию (астрологию). ], не посрамил славных предков. Если вдруг что в голову втемяшится, то попробуй переубеди. А от желающих переубедить в университете отбоя не было. Это если не считать строгих профессоров. Потому Антоло и прослыл еще на младших курсах драчуном и беспутным малым. Приступив же к изучению музыки и получив право носить на поясе корд со строго установленной длиной клинка, табалец, сам того не заметив, стал душой компании таких же, как он сам, веселых школяров. Теперь уж с ним считались, и в драку по пустякам не лезли.
— Молодой человек, молодой человек, — покачал головой Гусь. Он, в отличие от декана, помнившего имя каждого студента, предпочитал обращаться ко всем одинаково и безлико. — Не ожидал. Вы меня разочаровали, клянусь всеми светилами! Столь откровенный бред… На что вы потратили отведенное вам время?
Студент, явно ожидавший подобной оценки от профессора, тем не менее набычился и твердо ответил:
— Ошибки быть не может. Я пять раз перепроверил.
— Пять раз? — Декан Тригольм всплеснул пухлыми ладошками. — К чему же такая скрупулезность? — Он повернулся к Носельму: — Вы позволите, коллега, взглянуть?