_Восьмого сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года,
где-то во второй половине дня, майор Станислав Сварог (для друзей - Стас,
для солдат за глаза - Эсэс) окончательно уверился, что сошел с ума. Многие
здравомыслящие люди на его месте сделали бы именно такой вывод. Были все
основания. Представьте, что вы шагаете по степи и вдруг проваливаетесь по
колена в эту сухую твердую землю, причем ноги ваши ниже колен вовсе и не
чувствуют ни тесноты, ни сжатия, ни иного неудобства, вообще ничего не
чувствуют, словно бы болтаются в воздухе. И вы погружаетесь дальше,
медленно, с этакой плавной игривостью аэростата, однако ж неотвратимо,
лицо ваше все ближе к земле, становящейся бесплотным видением, лишь
зрительно отделяющим вас от загадочной пустоты, в которую вы погружены уже
по пояс, по грудь, вы брыкаетесь и бьетесь от ужаса и, будто этого мало,
вдруг чуете, что ваши ноги начинают задевать и сшибать какие-то твердые
предметы, а порой вас ловят за щиколотки чьи-то руки и тянут,
целеустремленно тянут вниз. И все кончается - примерно на уровне нагрудных
карманов форменной рубашки, вы вновь обнаружили, что стоите как ни в чем
не бывало на сухой твердой земле, и одежда ваша ничуть не запачкана, и
благим матом вы не орете лишь из воздушно-десантного гонора. Представьте
еще, что эти фантасмагории происходят что ни день, причем исключительно
тогда, когда поблизости нет ни души, никто вас видеть не может и потому
нет подтверждения, что все это происходило на самом деле. А также добавим,
что "погружения" эти случаются не только в чистом поле, но и на
бетонированном полу танкового ангара, и в коридоре третьего этажа, и прямо
на лестнице, причем те, кто находился на втором этаже, ваших растущих из
потолка ног не видели... Одним словом, вы очень быстро начнете с нехорошим
эгоистическим интересом присматриваться к табельному "Макарову".
"Макаров", конечно, та еще бандура, и всякий, кто понимает толк в
огнестрельных игрушках, согласится, что невероятно трудно попасть из него
именно туда, куда целишься, но при всех недостатках "Макара" достоверно
известно: себе в висок никто еще из него не промахивался. Осечки
случались, а вот промахов как-то не бывало...
Вот так-то. Не ходите к психиатру, если начнете вдруг регулярно
проваливаться под землю и в последний момент выскакивать оттуда, как
пробка от шампанского. Психиатр все выслушает, но никогда ничему не
поверит, а начнет кормить таблетками, от которых хочется лечь, едва
встанешь, встать, как только ляжешь, и, что хуже всего, они не совмещаются
со спиртным. Для советского человека, даже слегка и развращенного
перестройкой и гласностью, добровольно зайти к психиатру столь же жутко и
невозможно, как наделать в штаны, едучи в автобусе, - тем более майору
ВДВ, который себя в ином качестве и не мыслит...
С учетом вышеизложенного и вышепережитого нетрудно понять, что майор
Сварог пошел поначалу по избитому пути великорусского самолечения от всех
недугов - то есть принимал национальное лекарство под скудную закуску, а
то и вовсе без таковой. Но это было чревато - во многих отношениях. В
преддверии вывода войск из неожиданно оказавшейся суверенной Монголии в
перестроечную неизвестность начальство зверело; а телепатически чуявшие
наличие спиртного друзья, нагрянув незамедлительно, быстро превращали
лечение в обычный гудеж, где добывать очередной пузырь предстояло тому
несчастливцу, кто уже не мог без запинки выговорить имечко первого
монгольского астронавта - Жугдэрдемидийн Гуррагча. К тому же Сварог ужасно
боялся по пьянке проговориться. Ну и жена ныла, конечно. Одним словом, у
него помаленьку ехала крыша, и во второй половине дня, ближе к вечеру,
майор Сварог философски заключил, что сошел с ума.