Стеклянные снегири на Птичьем мосту устроили переполох. Вертятся, звенят, дребез-жат, а кажется, что щебечут: Кто? Кто идет? Кто, кто? Кто к нам идет? Кто? Кто мимо нас прошел? Кто, кто? Кто от нас ушел? Кто?

А это всего лишь Триша идет с рынка. Было бы из за чего такой шум поднимать.

Корзина ее почти пуста: несколько корешков черного имбиря, шкатулка с зернами кар-дамона, пучок мяты, фунт горького морского сахару, бутылка кленовой росы да букет мел-ких хризантем, еще влажных после утренней поливки. Можно было обойтись и без этих по-купок, на кухне у Триши нет недостатка в специях и травах, но ей требовался хоть ка-кой нибудь предлог для неспешной прогулки через весь Город – как всегда. Лень всякий раз выдумывать иную причину, изобретать новый маршрут, вот и говорит она себе почти каждое утро, что надо бы отправиться на рынок. Иногда это оказывается правдой: в такие дни ее корзина становится слишком тяжелой, и долгий обратный путь не доставляет особого удо-вольствия – хорошо, если попадется попутчик с тележкой, но это так редко случается. По-этому Триша не слишком любит правду, по крайней мере, в мелочах.

«Кофейная гуща» стоит не самом краю Города – то есть не просто на окраине, а акку-рат на самой границе между «здесь» и «там», «между светом и тенью», как шутит дядюшка Франк, так что фасад с вывеской выходит на Пустую улицу, а заднее крыльцо, часть пали-садника и флигель, где иногда ночуют гости, утопают в живом тумане Границы. Поэтому щенки тумана разгуливают по всему дому, ластятся к домочадцам, иногда забираются на ко-лени к посетителям. Они идеальные домашние любимцы: хлопот с ними немного, только и дел – следить, чтобы в кувшин с водой никто сдуру не залез, а то ведь растает, жалко. А больше никакой возни: щенки тумана питаются человеческим вниманием, а лужицы, кото-рые иногда они оставляют на половицах; быстро высыхают сами, наполняя дом ароматом сырости и меда, так что не приходится тратиться на благовония. «Следует признать, когда я сама была кошкой, я доставляла своим опекунам куда больше беспокойства, – а ведь они считали меня тихоней и умницей», – думает Триша.

Это правда.

Триша, впрочем до сих пор умница и почти тихоня, – оно и неплохо. Франк часто по-вторяет, что это было самое мудрое решение в его жизни: превратить пеструю кошку Тришу в девушку. Только с кошкой и можно ужиться под одной крышей – при условии, что она пе-рестанет гадить в башмаки своих врагов, научится варить кофе и печь шафрановые коржики, А поскольку все эти искусства легко удаются именно людям, проще сразу превратиться в человека, чем сотню лет учиться цирковым фокусам. Поэтому Трише пришлось превращать-ся. Она, впрочем, довольна. О Франке и говорить нечего.

Однажды за ужином он обмолвился, что когда то, очень очень давно, несколько лет прожил в лисьей шкуре и с тех пор доверяет оборотням куда больше, чем обычным людям или животным. Дескать, тот, кому ни разу не доводилось стать чем то иным, вообще ничего не знает ни о жизни, ни о себе, а невежество как известно хуже греха – последнею фразу Франк повторяет очень часто, по любому поводу и вовсе без повода, произносит ее с види-мым удовольствием, смакует, наслаждаясь каждым словом. Глядя на него, Триша почти уве-рена, что слово «невежество» имеет отчетливый привкус копченой селедки, «хуже» смахива-ет на черный вязкий ржаной хлеб, а хрустящий «грех», надо понимать, впитал в себя всю сладость и остроту репчатого лука.

«Насчет невежества и греха Франку, конечно виднее, но как по мне, на оборотнях свет клином все таки не сошелся», – думает теперь Триша. Ей нравятся и соседи, и незнакомые горожане, и почти все клиенты, даже те, кто видит «Кофейную гущу» и городские улицы во сне. Таких тут всегда хватало; здешние жители называют их призраками и уделяют им не больше внимания, чем птицам и бабочкам. Глазеют, ухмыляются, посмеиваются, изредка угощают забавных чужаков домашним печеньем, но на порог стараются не пускать и серьез-ных бесед не заводят. «Они и правда смешные, эти сновидцы, – Триша улыбается своим мыслям:

– Одни с ошалевшим видом слоняются по городу, другие бросаются творить всякие пустяковые чудеса, летают над крышами и скачут сквозь стены, упиваясь собственным мо-гуществом и полной безнаказанностью; третьи деловито обустраиваются на новом месте, даже не подозревая, что несколько часов спустя им придется отсюда исчезнуть – скорее все-го, навсегда. И лишь немногие ведут себя правильно: внимательно глядят по сторонам, запо-минают важные детали, выспрашивают у словоохотливых горожан дорогу, ищут талисманы и заводят полезные знакомства. Таким удается вернуться сюда наяву. Не всем конечно, но все таки…

Путешественники вообще сюда не слишком часто попадают. Самый простой путь – приехать на канатной дороге снизу, из долины. Но это же еще надо как то туда попасть, а потом набраться мужества и сесть в ненадежную с виду кабинку, стремительно уползающую куда то ввысь… Некоторые впрочем приходят пешком, есть и такие, что с воплями просы-паются поутру в пустовавших прежде постелях заброшенных домов, а вот Тришины друзья Фанни и Марк, которые живут в синем доме ни Тихой улице, ухитрились прибыть в город на воздушном шаре. Теперь то они уважаемые люди: Марк придумывает наряды для доброй половины городских модниц, а Фанни сумела разговорить булыжники на Большой площади и старательно записывает их истории, которыми зачитываются буквально все, от мала до ве-лика. Соседи в них души не чают, мосты смеются под их ногами, даже недоверчивые сала-мандры свили гнездо в их камине и вывели малышей, а этим мало кто может похвастать. Кажется, будто Фанни и Марк всегда жили в Городе; некоторые действительно так и дума-ют, но Триша хорошо помнит их дурацкий воздушный шар ярко красного цвета и как все сбежались смотреть на этакую невидаль, а потом как они с дядюшкой Франком отпаивали продрогшую, насмерть перепуганную парочку имбирной водкой и варили для них чесноч-ный суп с зелеными кофейными зернами; у Тришы еще гренки подгорели потому что она все время отлучалась от плиты поглядеть, как там эти двое.

…И дело вовсе не в том, что Фанни и Марк были какие то особенные (на самом деле все особенные, но это отдельный разговор). Просто для Триши и Франка всякий новичок, любой чужак дорогой гость. Собственно «Кофейную гущу» открывали именно для них. По-тому и место такое выбрали: на самой Границе. Рассудили, что в городе и без того хватает кофеен, кондитерских, баров, чайных павильонов, пивных, пиццерий и рестораций, а вот встретить заплутавшего путника, угостить его чашечкой кофе и рюмкой крепкой настойки, растолковать, что к чему, а если и понадобиться, то и обратную дорогу показать, кроме них, вроде как некому.